Если правильный жест усиливает значение слова, то неправильный его ослабляет.
Один жест вызывается надобностью: вы протягиваете руку, чтобы взять, поднимаете руку, чтобы поклониться, это жест механический, из всех жесто в-н а и-более необходимый, даже неизбежный, и наименее интересный. Другой жест-о писательный, изобразительный, - наименее необходимый и чаще всего употребляемый. Третий жест- психологический, наиболее интересный и наименее правильно употребляемый. Рассмотрим каждый из этих видов в отдельности.
Первый жест, механический - наименее интересный. Интересны в нем разве типические бытовые разновидности; и то плохие актеры так уж ими злоупотребляли,- как пьяница опрокидывает рюмку водки, как сваха вытирает губы, отдуваясь от горячего чая,- что они превратились в затасканные трафареты.
Вторый жест - описательный. Это самый ужасный; это, вместе с некоторыми замашками произношения, можно сказать, язва сцены. Описательный жест имеет две разновидности. Первая, когда рука, следя за словом, как бы уподобляется указке учителя: мальчик выводит склады по букварю с картинками: "оса", "усы",- указка переходит на соответственные рисунки; актер говорит: смое сердце", смоя голова",- рука переносится на соответствующий орган. Это жест, которым в особенности заражены итальянские актеры. Когда итальянец играет Франца Моора он не может упомянуть о кольце, не указав правым указательным на четвертый палец левой. Это, конечно, жест скучный, ненужный, рука волочится вослед словам, что, кстати сказать, в корне неверно, так как жест, будучи вы-ражен и ем мысли, всегда предупреждает слово, как молния предшествует грому, зрительное впечатление - слуховому, но во всяком случае этот жест не прерывает смысла, он не отвлекает нас,-мы всегда можем, не-обращая на него внимания, продолжать следить за словами. Но есть другая разновидность описательного жеста; это тот жест, который актер прибавляет к рассказу, которым он не прикасается к видимому предмету, а который рисует, упоминаемый, невидимый предмет, жест не требуемый никакой необходимостью, но которым он рассчитывает показать свою находчивость, остроумие, кто знает? - даже гениальность. Когда актер, отвечая на восклицание о том, с каким вкусом и великолепием в Петербурге даются балы" после слов: "и не говорите, на столе, например, арбуз",- делает паузу и, сложив концы указательных пальцев, разводит их дугообразно вниз и внизу сближает, чтобы этим очерченным в воздухе эллипсисом изобразить арбуз, то он этим жестом сам себе выписывает ноль за поведение: это худший из описательных жестов, он прерывает нить рассказа, отвлекает внимание от смысла, направляя его на постороннюю форму; он прямо убивает слово, и от него до искусства так же далеко, как от иероглифа до письма.
И это в роли Хлестакова, который говорит, как льется вода, у которого, по замечанию самого Гоголя, "слова вылетают совершенно неожиданно", который "говорит и действует без всякого соображения".
Привычка пальцем или рукой иллюстрировать слово "я" существует на всех сценах, но больше всего бросается в глаза в опере. Что же получается? Человек говорит: ся хочу, я не хочу, я разрешаю, я отказываю, я люблю, я ненавижу"-и все с одним жестом, потому что иллюстрирует не глагол, не чувство, а местоимение, лицо.
Видал я Хлестаковых, которые, подходя к Бобчинско-му с вопросом - "что, .как ваш нос?", считали нужным поднимать указательный палец к собственному носу (!?).
Тлетворен описательный жест не только потому, что он прост, неинтересен, доступен ребенку, выручает глухонемого, но и потому, главным образом, что своею легкостью соблазняет ленивого, мало вдумчивого актера и является там, где нужно быть жесту психологическому, самому интересному, но и самому трудному. Психологический жест есть внешнее выражение чувств а; но последнее, как известно, не только не всегда совпадает со словом, оно иногда прямо ему противоречит. Можно даже сказать, что в самом чистом своем виде психологический жест совпадает не с произносимым словом, а с к а к и м-н ибудь подразумеваемым.
Вот пример того, что жест согласуется не сословом, а с мыслью. Известно, что утвердительный жест-вертикальный, отрицательный-горизонтальный (кто, может быть, сомневается в справедливости этого, когда говорим о руке, пусть вспомнит о голове). Представьте, что вы убеждаете кого-нибудь в том, что ваш общий знакомый - человек честный, благородный, возвышенных чувств. Ваша рука будет отмечать утверждающим жестом по столу каждое из этих качеств, а голова будет .сопровождать ее подтверждающим кивком. Но представьте, что вы всей вашей фразе предпосылаете слово "видите ли", что вы не верите в произносимые слова,- и рука, и голова пойдут с мыслью, бросят лживое слово: "Он, видите ли, человек честный, благородный, возвышенных чувств". Каждое из этих качеств будет сопровождаться отрицательно-горизонтальным жестом руки и головы, выдающим ваше отрицательное отношение к положительным словам.
Тот факт, что иногда говорят - "я не хочу", с вертикальным жестом (удар кулаком по столу), вовсе не противоречит теории. Это есть жест воли, каприза, а не отрицания: человек в этом случае не отрицает хотение, он утверждает свое нехотение.
Есть много возражений против отождествления вертикального жеста с отрицанием. "На Востоке, говорят возражающие, наоборот, а в южной Италии "нет" выражается вскидыванием головы кверху". Это совсем не убеждает, частные отступления не опрокидывают общего характера человеческой привычки. Если в словесной речи есть про-винциализмы и диалекты, то почему не быть им и в телес* ном языке? Подобные разновидности так же мало изменяют принципиальное значение жеста, как акание и окани^ не изменяют тождества русского языка в его наречиях. Да не только "провинциализмы",- в языке телодвижений есть и свой "жаргон"; такие жесты, как тереть указательным правой по указательному левой, точно вы скоблите от сустава к ногтю, - жест, которым французские ребятишки дразнят старуху - "что, старая, гриб съела?"; или ногтем большого пальца задеть за зуб и щелкнуть,- жест, которым вся латинская раса обозначает презрительный отказ; или четырьмя пальцами правой руки брить себе подбородок, что у неаполитанцев значит "как бы не так, дожидайся!"- что все это, как не жаргон языка телодвижений, который известен посвященным, весьма выразителен для тех, кто знаком со "словарем", но никоим образом не может быть принят в соображение при объяснении абсолютного значения языка телодвижений, а в искусстве имеет только значение "быта".
Интересны соотношения в движениях рук и глаз. Можно в виде общего правила сказать, что глаз занят тем, с кем говорим, рука занята тем, о чем говорим. Когда Ларина в опере говорит "вот, дочери мои", она указывает на дочерей, а смотрит на Онегина. Когда мы говорим кому-нибудь- "подите вон", глаза смотрят на него, а рука указывает на дверь. Достаточно бывает одного движения глаз, чтобы опрокинуть целое здание уверений и обещаний. Мягким, вкрадчивым голосом и с успокаивающим жестом вы говорите собеседнику "я вас высоко ценю", но переведите при этом глаза на третье лицо,- и всякому ясна вся ложь ваших уверений. И опять-таки рука занята тем, о чем вы говорите, с кем, или, вернее в данном случае, - для коговы говорите.
Ясно, что жест - могущественный вырази-тель иронии. Так, в вышеприведенном примере - "он, видите ли, человек честный и т. д.",- стоит лишь иллюстрировать противоположное чувство, т.-е. произносить "честный", "благородный", "возвышенный", а рукой говорить: "нечестный", "неблагородный", "низменный". Можно сказать, что иронический жест относится к положительному, как в фотографии негатив к позитиву. То же и по отношению к голосу: при положительном смысле интонация твердая, краткая, как бы сверху вниз; при иронии - размазанная, протяжная, как бы снизу вверх, или, как говорят учителя пения, на салазках.
Здесь, кстати, скажем два слова о значении в жесте направления кверху и книзу. Возьмем для примера: рука ладонью кверху и рука ладонью книзу.
жест: Книзу дающего отвечающего чванства этиметкости поучающего благословляющего Кверху - жест: просящего вопрошающего убожества души на распашку воспринимающего молящегося
Конечно, указания эти не должны приниматься с точки зрения внешнего "рецеп-т а": вовсе не достаточно повернуть ладонь так или иначе, чтобы "вышло хорошо"; надо понять дух жеста, и тогда из ладони он проникает в руку, в корпус, в поступь, сообщится всему телу, выражению лица, произношению слов, способу пения,..
Ясное подтверждение о значении ладони дает слово "пожалуйста". Ладонью кверху - позволение (подразумеваетея: сделайте одолжение). Ладонью книзу - запрещение (подразумевается: нет-с, извините).
Что касается движения жеста в собственном смысле, те можем в виде правила установить, что всякое "непременно" сопровождается движением сверху вниз, всякое "может быть" - движение снизу вверх; внизу предел, вверху отсутствие предела, внизу положительное, вверху гадательное. То же опять-таки относительно голоса: когда беспредельность, отсутствие счета,- голос кверху; когда счет, размер, порядок,- голос книзу.
Сбирались птицы,
Сбирались певчи
Стадами, стадами (Кверху.)
Садились птицы,
Садились певчи
Рядами, рядами (К н и з у.)
Из приведенных примеров достаточно явствует значение верха и низа, и важность в жесте правильного пользования направлением. Повторяем, если правильный жест усиливает слово, неправильный его ослабляет, убивает. Если чувства выражаются в жесте, то в свою очередь жест, вызывав т чувство. Недаром нянька говорит ребенку: "сделай ручкой дяде", жест привета, вызывает приветливость. "Большинство наших страстей - говорит Дарвин - до того тесно связано с их внешним выражением, что они прямо немыслимы, когда тело находится в состоянии покоя". До какой степени жест может влиять на чувство, а в театре во всяком случае на интонацию, всякий может проверить по себе. Скажите мягким голосом и с деликатным жестом: "нет, извините, этого я вам никогда не позволю". Теперь скажите то же самое с ударением кулака по столу и попробуйте при этом сохранить мягкий тон... Ясно, как важно для актера, который не всегда же одинаково расположен психически,- воспитать в себе соответственность телодвижений.
